Рассказывали, что в углу кабинета
Иеремия упер локти в стол и спрятал лицо в ладони. Спустя мгновение он сказал:
— Воистину это просто в голове не укладывается! Ужель одному мне надлежит потрудиться, а вместо помощи еще и наталкиваться на препоны? Ужели не мог бы я — гей! — к самому к Сандомиру в свои поместья пойти и там спокойно отсидеться?.. А отчего же я этого не сделал, если не оттого, что отечество свое люблю!.. И вот мне награда за труды, за убытки в имении, за кровь...
или позже:
— Вы, старые товарищи, не покинете меня, правда?Услыхав это, полковники, словно бы единым порывом и побуждением движимые, бросились ко князю. Одни целовали его одежды, другие обнимали колени, третьи, воздевая руки, восклицали:
— Мы с тобой до последнего дыхания, до последней капли крови!
— Веди! Приказывай! Без жалованья служить станем!
— Ваша княжеская милость! И мне с тобою умереть дозволь! — кричал, закрасневшись, как девушка, молодой пан Аксак.

Вот такие пироги по всему тексту-то...
— Воистину это просто в голове не укладывается! Ужель одному мне надлежит потрудиться, а вместо помощи еще и наталкиваться на препоны? Ужели не мог бы я — гей! — к самому к Сандомиру в свои поместья пойти и там спокойно отсидеться?.. А отчего же я этого не сделал, если не оттого, что отечество свое люблю!.. И вот мне награда за труды, за убытки в имении, за кровь...
или позже:
— Вы, старые товарищи, не покинете меня, правда?Услыхав это, полковники, словно бы единым порывом и побуждением движимые, бросились ко князю. Одни целовали его одежды, другие обнимали колени, третьи, воздевая руки, восклицали:
— Мы с тобой до последнего дыхания, до последней капли крови!
— Веди! Приказывай! Без жалованья служить станем!
— Ваша княжеская милость! И мне с тобою умереть дозволь! — кричал, закрасневшись, как девушка, молодой пан Аксак.

Вот такие пироги по всему тексту-то...
